Ни князя, ни чекиста: Дзержинскому и Невскому мэрия Москвы дала отвод

Власть продолжает успешно использовать раскол в обществе

Дмитрий Родионов

Сергей Пономарев

5724

Материал комментируют:

Андрей Дмитриев

Евгений Валяев

Мэр Москвы Сергей Собянин предложил закрыть тему об установке памятника на Лубянке и остановить голосование за выбор кандидата для него.

По его словам, после двух дней с небольшим отрывом «побеждали сторонники Александра Невского», но при этом очевидно, что общественное мнение разделилось примерно пополам и голосование «больше превращается в противостояние людей, придерживающихся разных взглядов». По мнению столичного градоначальника, Лубянской площади «необходима архитектурная доминанта, на роль которой лучше всего подходит памятник человеку или событию, оставившему яркий след в истории Отечества».

«Поэтому я считаю правильным остановить этот процесс и пока оставить Лубянскую площадь в том виде, как она есть сейчас», — написал он.

При этом пресс-секретарь российского президента Дмитрий Песков, отметил, что решение относительно установки памятника на Лубянской площади «было и остается прерогативой города».

Так ли это? Вся эта история с памятником очень похожа на изначально спланированную акцию по отвлечению внимания общественности от более серьезных проблем.

— Вся история с Феликсом Эдмундовичем выглядит, конечно, отвратно, — считает политолог Андрей Дмитриев.

— И, как представляется, придумана она вовсе не в кабинетах московской мэрии, а повыше — в администрации президента и Кремле. Одной из её целей является привлечение на сторону властей умеренно-либеральной общественности, чьи отношения с властью подпортила история с посадкой Алексея Навального. Надо было показать ей пряник, что Кремль, мол, чтит традиции 1991 года и не даст восстановить памятник основателю ВЧК.

Главным проводником этой операции был выбран главред «Эха» Алексей Венедиктов. И не только в силу его «чрезвычайной и беспрецедентной неподкупности» (по выражению главреда «Регнума» Модеста Колерова). А потому что он — давнее орудие по выполнению сверху особо деликатных поручения для прогрессивной общественности.

Кто в 2011-ом устроил переговоры в московской мэрии с уводом протестующих масс с площади Революции на Болотную, где он благополучно заглох? Венедиктов вместе с Сергеем Пархоменко. А кто организовал посадку в тюрьму нацбола* Олега Миронова, распылившего газовый баллончик на концерте певца ртом Андрея Макаревича? Все он, милейший Алексей Алексеевич, друг пресс-секретаря президента Дмитрия Пескова и одновременно глава самой популярной либеральной партии в стране имени его радио.

Ну и финал. После остановки голосования и заявления Сергея Собянина, что надо оставить клумбу, либералы, как тот же Пархоменко, ликуют. Потому что им что чекист, что князь — поперек горла (хотя чекист конечно сильнее).

А о тех, кто апеллировал к властям по поводу восстановления памятника, тупо вытерли ноги. Показав, что, во-первых, либералы — привилегированная каста по сравнению с патриотами, которые проворчат, утрутся и дальше Кремлю пойдут служить. Ну и, во-вторых, что социализм, особенно в стиле ВЧК, для нашего начальства, вышедшего из собчачьего красного пиджака и ельцинской печени, по-прежнему ненавистен.

—Тема памятника на Лубянской площади возникла практически из ниоткуда, что подтверждает искусственный характер этого голосования, — считает политический аналитик Фонда развития институтов гражданского общества «Народная Дипломатия» Евгений Валяев.

— Вся эта история изначально носила политтехнологический характер и была направлена на попытку смены повестки в общественно-политическом пространстве. Высокая протестная активность по стране на фоне процесса над Алексеем Навальным, «дворцового видео» и падения доходов населения негативно сказалась на рейтинге президента и правительства.

Изначального плана по памятнику не было даже при старте этой операции — действовать собирались ситуативно, опираясь на цифры голосования. Среди предложенных фигур Феликс Дзержинский был куда более спорной и раскалывающей общество исторической персоной, чем нейтральный Александр Невский. Поэтому власти, скорее всего, склонялись именно к последнему.

Но, во-первых, цифры активности оказались совсем незначительными — никаких широких общественных обсуждений не произошло даже с учетом искусственной поддержки этой темы в медиа. Во-вторых, молодежная аудитория, которая проявила себя во время протестов, вообще проигнорировала этот исторический спор.

В современное время не стоит переоценивать роль монументальной пропаганды, которая до эпохи интернета носила важный характер. При помощи монументальной скульптуры происходило закрепление государственной идеологии и официальной истории. Историческая политика была важнейшей составляющей по формированию доминирующих взглядов в стране.

В России критический взгляд на символическую политику Советского Союза закрепился уже в начале 90-х годов — в стране в каждом городе стояли однообразные памятники Ленину и другим персонам революции, были уничтожены многие старые топонимы. Новая Россия начала обращаться не только к советскому периоду, но и вспоминать предыдущие исторические этапы — началась волна возвращения старых названий, хотя памятников это так массово и не коснулось.

Ошибочно утверждать, что любое голосование раскалывает общество. Голосование не может ничего расколоть, ведь оно демонстрирует разницу во взглядах общества. Плюрализм и свободная дискуссия подразумевают, что общество придерживается самых разных взглядов — и это абсолютно нормальная ситуация. Свободная дискуссия должна быть по любым вопросам политики, истории и идеологии — никаких законодательных ограничений у этого быть не должно.

Когда государство пытается закрепить официальный взгляд на историю или общественные процессы с помощью законодательных запретов, то это как раз и приводит к расколу в обществе, формируется атмосфера недоверия между государством и обществом.

Плюрализм в исторической политике подразумевает либо вообще отказ от установки любых памятников, к которым в обществе относятся двояко, устанавливая памятники только однозначным и нейтральным историческим персонам, либо ставить памятники, которые бы не отвечали какому-то одному взгляду: «красным» — Дзержинского, «белым» — Колчака, и про Нестора Махно не забыть.

Какие памятники в России стоят долго и переживают разные режимы? В первую очередь, речь о персонах, формирующих русскую культуру — поэты, композиторы, писатели, к которым в обществе есть однозначное позитивное отношение. Советский режим уничтожил множество памятников периода Российской империи — это коснулось статуй императоров, генералов и военных мемориалов. На их место приходили новые советские символы и памятники лидерам революции. Можно однозначно сказать, что практически любой памятник — это история не на века.

Так как памятники чаще всего стремятся фиксировать какой-то идеологический взгляд на историю, то они, теряя актуальность, устаревают и их убирают. На месте памятника Юрию Долгорукому раньше стоял памятник советской конституции, а до этого — генералу Скобелеву. Чтобы не терять сами произведения искусства, можно создавать отдельные парки монументального искусства. Я совсем не уверен, что все те памятники, которые активно ставят в последние годы в Москве, простоят долго именно на тех местах, куда их установили.

Что происходило, пока людей отвлекали историей с памятником? Президент России подписал новые законы, которые ограничивают права и свободы российских граждан. Увеличиваются штрафы за нарушение сбора средств на митингах, ужесточается наказание за неповиновение силовикам, ужесточаются правила работы НКО, ужесточается наказание для владельцев сайтов, которые «игнорируют» решения Роскомнадзора.