Путина готовят в императоры: Россию спасет только Октавиан-2?

Бывший помощник президента России Владислав Сурков в интервью Financial Times сравнил Владимира Путина с императором Октавианом, потому что он, по его мнению, как и основатель Римской империи, совместил демократию с монархическим архетипом.

По его мнению, российский лидер создал «новый тип государства». Сурков считает, что президент России действовал как Октавиан Август, которому удалось «сохранить формальные институты республики», но при этом все подчинялись ему.

«Путин сделал то же самое с демократией. Он не отменял ее, а совместил с монархическим архетипом российского правления. Этот архетип работает. Он никуда не девается. (…) В нем есть достаточно свободы и достаточно порядка», — отметил бывший помощник президента.

Как считает Сурков, в Советском Союзе было много однообразия и оно разрушило СССР — людям требовалось разнообразие. Но оно появилось в России в 90-е и разрушало страну.

Ранее Сурков ввел в обиход термин «долгое государство Путина» для обозначения сложившейся в России модели политического устройства как четвёртого в истории страны типа государства. Эти модели условно могут быть названы именами их создателей: государство Ивана Третьего —Великое княжество / Царство Московское и всей Руси, XV—XVII века; государство Петра Великого — Российская империя, XVIII—XIX века; государство Ленина — Советский Союз, ХХ век; государство Путина — Российская Федерация, XXI век.

Эта была вторая, после «суверенной демократии», идеологема из введённых Сурковым в публичную дискуссию о построении новой политической системы в России в условиях завершения «управляемой демократии» и трансформации системы с доминирующей партией.

Не слишком ли серьезно сравнивать Путина с Петром I, Лениным и Октавианом? И так нескромно, как намекнул Сурков — «с моей помощью»…

Стоит напомнить, что Римская империя просуществовала много веков. А много ли отведено «долгому государству» Путина?

— Вряд ли Владислав Сурков рассматривает для себя в качестве предпочтительной основной работы иную деятельность, чем та, что находится «околокремля», — говорит исполнительный директор Международной мониторинговой организации CIS-EMO Станислав Бышок.

— В этом контексте его публичные заявления можно рассматривать не только как упражнения в изящной словесности или политико-историософской компаративистике, но и вполне себе сигналы, которые должны доходить до главного адресата и им положительно восприниматься.

«СП»: — По словам Суркова, Путин создал «новый тип государства». Как и Октавиан, он «сохранил формальные институты республики», но при этом все подчинялись ему. Так ли это?

— В политической науке это всё называется менее изящно — гибридный политический режим, где за фасадом регулярно проходящих демократических процедур присутствует автократический каркас. Но гибридом или, тем более, автократией никто себя называть не хочет и, если слышит в свой адрес, обижается. Отсюда словесная эквилибристика про новый тип государства или, к примеру, суверенную демократию.

«СП»: — Сурков отметил, что в Советском Союзе было много однообразия и оно разрушило СССР. «Разнообразие» появилось в России в 90-е и разрушало страну еще быстрее.

— Фасадное идеологическое однообразие СССР скрывало под собой принципиальные условия распада всей конструкции. Империи ведь не умирают — просто распадаются на части, а в СССР части были вполне себе формально демаркированы задолго до 1991 года. Современная Россия, формально являясь федерацией, в политическом отношении представляется более гомогенным образованием с существенно меньшими рисками распада — во многом вследствие количественного доминирования русского этноса, как, впрочем, и болезненного опыта Чечни.

«СП»: — Совмещение демократии с монархическим архетипом — такое еще где-то есть? Или это типично русская «фишка»? Насколько это жизнеспособно и как долго?

— К сожалению, нередко бывает, что за красивыми словами об особом русском пути прослеживается гораздо более понятная идея о том, что русским чего-то нельзя — от гражданского короткоствола до свободных и конкурентных выборов.

Естественно, всё это объясняется вовсе не русофобией (русофобия — это же на Западе и у либералов), а заботой о народе, который, как в известном анекдоте, что не потеряет, то разобъёт.

Что же касается реального, а не издевательского совмещения демократии с монархическим архетипом, то есть такая страна — Великобритания, где конкурентные выборы и независимая судебная система соседствуют с практически всеобщим уважением к королеве.

«СП»: — Римская империя после Октавиана просуществовала много веков. А «долгое государство Путина» долго просуществует после Путина?

— До Римской империи была ещё и Римская республика — тоже многовековая и весьма успешная. Продолжая исторические параллели, неясно, что считать отечественным аналогом Римской республики — Российскую империю, период Керенского, СССР или эпоху Ельцина. В целом представляется вполне очевидным, что эпоху правления Владимира Путина в исторической перспективе будут рассматривать как крайне успешную в русской и российской истории по совокупности факторов — от качества жизни до приращения территорий.

Другой вопрос, что слишком хорошо никогда не бывает, а городской средний класс помимо уже удовлетворённых потребностей в хлебе и зрелищах начинает требовать и своего политического представительства. Россия, при всех отсылках к особому пути, здесь не исключение.

— Основная мысль интервью донесена в типичной манере гонзо-журналистики, — считает политолог Андрей Милюк.

— Декорациями своего представления — а это было именно представление — Сурков выбрал нарочито претенциозный московский ресторан: я заказываю вам блюда, которые будете есть. Это аллегория выведенной им самим формулы про «суверенную демократию». Ближе к концу интервью проявляется смысл выбора места: простые люди довольствуются «Макдоналдсом» — политическим фастфудом, а мы можем себе позволить более утонченные блюда.

Интервьюер сполна дает нам насладиться пошлостью приемов, акцентирует внимание на не очень вкусной еде, несколько раз упоминает о стоимости обеда — оплаченные из кармана Суркова 200 фунтов на человека. В этом контексте сравнение Путина с Октавианом (а России, подразумеваемо, с Новым Римом) воспринимается, как недостаток вкуса при избытке средств — все тот же малиновый пиджак в новом исполнении.

Перед нами обычный провинциальный чеченско-рязанский поклонник группы «Агата Кристи», дорвавшийся до возможности харчевать на крыше ЦУМа и записывать песни с кумирами своей юности.

Журналист добавляет китча. В течение статьи он пересказывает общие факты из биографии Суркова, сгущает краски, представляет своего клиента серым кардиналом всей российской политики. Договаривается до того, что Сурков оказывается чуть ли не главным конфидентом Путина.

А что Сурков? Он позволяет себе бросать в ответ многозначительные утвердительные реплики о старых-добрых временах, когда он еще был при деле.

Это второе интервью Суркова за последнее время. Он стал необычайно разговорчив. Но кого в Кремле удивишь старыми рассказами об истоках суверенной демократии? Нет, это представление рассчитано на простых читателей.

Крупный ремесленник российской политики закрепляет за собой в общественном сознании роль главного идеолога путинизма — большую, чем он когда-либо играл. Закрепляет, пока это еще возможно: видимо, у Суркова есть некоторые сомнения в будущем своей карьеры.

Надеюсь, набив себе цену еще одним-двумя интервью, повысив, так сказать, медийную узнаваемость своего личного бренда, Владислав Юрьевич удержится от соблазна выступать на корпоративах.