Право на защиту

В четверг, 16 января, член Совета по развитию общественного контроля при Государственной Думе Владимир Осечкин обнародовал проект создания «этического кодекса правозащитника». Защитники прав человека сейчас очень популярны. В последнее время пополнить их ряды изъявили желание такие разные люди, как Михаил Ходорковский и Алексей Кабанов. Последний, напомним, недавно был приговорен за зверское убийство своей жены на 14 лет колонии строгого режима, а бывший владелец нефтяной компании «Юкос» был помилован президентом и освобожден после 10-летнего заключения.

Желание Михаила Ходорковского заниматься правозащитной деятельностью естественно и ожидаемо. Как, впрочем, и желание участниц Pussy Riot Марии Алехиной и Надежды Толоконниковой. Толоконникова уже в тюрьме начала борьбу, как минимум, за свои права с помощью голодовок. Кстати, голодовками на протяжении всего срока своего заключения брал на измор лагерное начальство и Ходорковский, о чем подробно рассказывается в его и журналистки Наталии Геворкян книге «Тюрьма и воля».

Выпущенный на днях на волю Илья Фарбер тоже объявлял о намерении стать правозащитником. Но вызывавший безоговорочное сочувствие сельский учитель сразу же на пороге СИЗО подпортил свою репутацию, поправ (в буквальном смысле) звездочки с офицерских погон в ходе какого-то странного, словно бы срежисированного действа с участием сына Павла, который ему эти звездочки привез.

А Алексей Кабанов и вовсе создает ассоциации, вызывающие в памяти некоторые особенно жуткие моменты старого сериала «Секретные материалы». Так как же оценить приход в правозащитное движение (или их намерение) столь разных личностей?

Сергей Давидис, член Совета правозащитной организации «Мемориал»:

— В российской пенитенциарной системе любой человек может получить серьезный экзистенциальный опыт. Сталкиваясь с ней, человек переосмысляет себя, особенно если он, как Ходорковский, провел в тюрьме 10 лет — тогда он чувствует ответственность за тех, кто остался сидеть, у кого не появились возможности, доступные, как ему, на воле.

Большинство людей, которые там находятся, абсолютно беззащитны: они не знают своих прав, у них нет денег нанять адвоката, ими никто не интересуется. Поэтому те, кто заявляют о своем намерении стать правозащитниками, я думаю, абсолютно искренне хотят помочь этому незащищенному бесправному большинству. Девушки из Pussy Riot, насколько я знаю, уже начали работать.

СП: — Но у них ведь явно больше моральных прав заниматься этим, чем у господ Фарбера и тем более Кабанова?

—  Попытки рассуждать о том, кто может заниматься правозащитной деятельностью, а кто нет, совершенно неуместны. Правозащитник — это не должность; это, конечно, может стать работой, за которую платят деньги, но изначально нельзя кому-то дать или у кого-то отнять «лицензию» на эту деятельность. Как будто она дает какие-то льготы…

СП: — Но вы бы сами стали сотрудничать с тем же Кабановым?

— Давайте подождем 14 лет… Вообще же я полагаю, что в деле защиты прав человека сотрудничать можно и нужно с кем угодно. Это же не вопрос какой-то сделки; если хоть черт с рогами готов помогать и не просит ничего взамен, надо сотрудничать. И тем более, как в случае Кабанова, который, отсидев свои 14 лет, многое пережив и искупив свою вину, захочет сотрудничать — почему нет? Это даже будет вписываться в православную традицию милосердия: раскаявшийся грешник занимается добрыми делами. Как писал психолог Берн, война, любовь и тюрьма — три события, способные полностью перевернуть жизнь человека.

СП: — Михаил Ходорковский заявил, что намерен заниматься правами «незаконно осужденных». Многие правозащитники осудили бывшего заключенного за такое «избирательное милосердие». Как вы к этому относитесь?

— Это полная ерунда. Кого хочешь, того и защищай, если ты при этом, конечно, не государственный правозащитник. Если бы мы говорили: будем защищать всех, то речь шла бы о сотнях тысяч людей, и тогда мы не смогли бы помочь никому. Конечно, мы вправе расставлять приоритеты; люди, которые преследуются целенаправленно, вне всякой своей вины, требуют большей нашей поддержки.

Чтобы защищать права всех заключенных, создана Общественная наблюдательная комиссия, и ее подвижники вроде Анны Каретниковой и многих других в первую очередь помогают тем, чье нахождение в заключении есть прямое нарушение закона.

Владимир Осечкин, член Совета по развитию общественного контроля при Государственной Думе, создатель социальной сети gulagu.net:

— Я считаю, что эти известные бывшие заключенные, выступившие с такими заявлениями, подвержены влиянию определенных элит и их политтехнологов. А новости, посвященные условиям жизни заключенных, стали попадать в поле общественного внимания в результате нескольких лет упорной работы настоящих правозащитников. Самой известной за всю историю новейшей России стала мирная массовая акция протеста в Копейской колонии № 6 в Челябинской области в конце ноября 2012 года. Раньше же журналисты практически не писали о массовых акциях протеста заключенных, опасаясь давления со стороны силовых структур — «это все организовали „воры в законе“».

СП: — Но все-таки, как вы оцениваете тенденцию «бывший зэк становится правозащитником»?

— Вышедшие в последнее время на свободу заключенные, которые выказали желание заниматься правозащитной деятельностью, во-первых, не проявляют должного уважения к другим правозащитникам, которые как раз и поддерживали их и добивались улучшения условий их жизни в местах лишения свободы. А во-вторых, знают только о ситуации в тех колониях, где они сами отбывали наказание, не представляя положение других российских заключенных. Несмотря на это, я искренне приветствую их решение, чем больше будет правозащитников, тем меньше будет нарушений прав.

Но с другой стороны, когда в момент освобождения тот же Илья Фарбер сначала топчет звездочки с погон, оскорбляя тысячи российских офицеров, а потом садится в «Порш-Кайен» с номерами 666 и уезжает… Такой эпатаж не имеет ничего общего с правозащитным движением. Он уже нанес существенный ущерб его репутации по всей стране. А почему Фарбер сделал это от лица правозащитников? Почему не топтал звездочки как сельский учитель?..

Или другой яркий пример: бывший начальник Управления ФСБ по городу Коломна Гудков два года назад назвал себя «внесистемным оппозиционером», собрал пресс-конференцию и объявил, что объединит под своим началом всех правозащитников и будет заниматься правами заключенных. Я тогда промолчал; но прошло два года, и ничего, кроме дешевого самопиара, мы не увидели.

СП: — Расскажите о вашей инициативе создания этического кодекса правозащитника.

— Мое предложение адресовано Общественной палате, Президентскому совету по правам человека, Уполномоченному по правам, известным правозащитникам. Оно заключается в идее сформулировать и рекомендовать всем некие моральные векторы, в соответствии с которыми могли бы честно работать российские правозащитники, в том числе и вновь появляющиеся. Самое главное правило, которое я там вижу — правозащита должна быть вне политики.

СП: — Как вам высказывание Михаила Ходорковского о том, что он намерен защищать права лишь, по его убеждению, «незаконно осужденных»?

— Я приветствую его освобождение и желание заниматься правозащитой, но ведь не нам судить. Нельзя делить людей на хороших и плохих. Правозащитник защищает не человека, а ПРАВО, — а оно есть и у убийцы, и у предпринимателя, сидящего по «заказной» статье, и у пьяницы, который кого-то ударил. Поэтому когда люди, называющие себя правозащитниками, начинают бороться только за права «политических» или иных других, делить людей на касты, — получается ГУЛАГ.