Последний сполох Ленинианы

Вместе с русскоязычным изданием «Путь Ленина. В событиях, воспоминаниях, живописи» они поставили свежую строку в ленинской библиографии. Издательская аннотация предельно лаконична: «Книга посвящена жизни и деятельности В. И. Ленина, его теоретическому марксистско-революционному наследию. <…> Текст сопровождают 260 живописных произведений из России и зарубежных стран, запечатлевших образ создателя первого в мире государства трудящихся». На вопросы нашего корреспондента ответил главный редактор издания Игорь Пестун.

«СП»: — О Ленине издано множество книг. Что побудило вас обратиться к этой теме?

— Да, книг много. Но если обернуться на последние 30 лет, то книги эти не «о Ленине», а «против Ленина», за небольшим, но мощным исключением — биографическим трехтомником профессионального историка Владлена Логинова.

И вот задумываешься — а знает ли молодое поколение, жертва смартфонов, что общественный уклад может быть иным, чем эксплуататор и его работник?

Шесть-семь веков, а с рабовладением более, человек живет под гнетом товара, им же производимого. Величайшее научное открытие состояло в том, что общественный строй зависит от способа материального производства. «Ручная мельница, — писал Маркс, — дает вам общество с сюзереном во главе, паровая мельница — общество с промышленным капиталистом».

Владимир Ульянов принял это учение без оговорок, до конца. И первым в истории привел общество к революции, уничтожившей частную собственность на средства производства, господство товара над производителем.

Вера Засулич в шутку говорила ему: «Жорж (Плеханов) — борзая: потреплет, потреплет и бросит, а вы — бульдог: у вас мертвая хватка».

Кто же есть Ленин в современном отображении? Учебник или книга снисходят к нему как «исторической личности», «видному политику», «великому государственнику»… Это неполная правда, а, значит, ложь. Ибо всякий русский или европейский монарх был и тем, и другим, и третьим.

Надо быть поосторожней с такой лестью Ленину, как «государственник». Известно, что государство он рассматривал как переходную фазу, как аппарат подавления и угнетения, и в перспективе на государство не ставил.

Ленин — эпохальный теоретик и тактик революции. В 20 лет он пришел к убеждению, что революция будет совершена рабочим классом либо ее не будет вовсе. В 23 года выдвинул первым пунктом в программе РСДРП низвержение самодержавия. В 47 лет уничтожил тысячелетнюю русскую государственность — «великие погромы, ряды виселиц, застенки, великие голодовки и великое раболепство перед попами, царями, помещиками и капиталистами» («О национальной гордости великороссов», 1914-й).

На вершине своей жизни Ленин дал свою формулу социализма: «Социализм — это строй цивилизованных кооператоров».

«СП»: — Но в противостоянии с капитализмом социализм не выстоял.

— Я книжный редактор, пусть на этот вопрос прольют свет ученые историки, среди которых значится немало социалистов. Они ведь любят пощеголять в кадре, чтобы донести зрителю такую «науку»: Ленин получал жалование Заграничного бюро ЦК. Никогда богатого жилья у Владимира Ильича не было, кроме отдельного дома в Поронине, когда Крупской требовался горный воздух, они больше по коммуналкам скитались.

От себя могу сказать, что Советскую власть подорвала бюрократия, вскормленная этой же властью. Цифра в 300 тысяч московских чиновников приводила Ленина в ужас. И он дал теоретическое решение проблемы бюрократизма: сегодня рабочий — за станком, завтра — в правительстве, зарплата одинаковая, «чтобы все на время становились „бюрократами“ и чтобы поэтому никто не мог стать „бюрократом“». Об этой ленинской рекомендации напрочь забыли.

«СП»: — Книга солидная — 276 страниц, 260 иллюстраций. Как она построена?

— Это Лениниана в миниатюре. В известной степени «букварь» о Ленине.

Лениниана в нашем искусстве и литературе — тот Монблан, на который мы не успели взойти, пройти вдоль и поперек, вдохнуть его воздух…

Начнем с воспоминаний. Их наберется (вместе с эмигрантами) томов двенадцать-тринадцать. В 20-е-30-годы издательства, Институт Маркса и Энгельса неведомым образом разыскивали всех, кто соприкасался с Лениным, начиная с гимназистов, с шушенских крестьян. Иностранцев находили — швейцарца Платтена, например, итальянца Мизиано, финна Рахью, немца Грубера, венгра Рудаша… Представляю, что давали перо, бумагу: «Пиши». Возможно, неплохо платили.

И, что удивительно (скорее, неудивительно), — воспоминания эти вышли не из-под палки, написаны с душой. Никакого иконописного Ленина из них не складывается. Обычный человек, умом и словом одаренный.

Кто до конца дочитал Крупскую? Блестящий роман от первого лица с хорошим русским языком.

Троцкий, Керенский меньшевики Вольский (Валентинов), Суханов и другие из заграницы сами «тянулись» к Ленину.

Вторая основа книги — Лениниана живописная. Нас окружает кладезь работ видных советских мастеров кисти — таких, как О. Вишняков, К. Герасимов, В. Орешников, М. Девятов, В. Перельман, Вл. Серов, график П.Н. Староносов, Б. Иогансона и других. Лишь крупные галереи, способные ценить талант, сохраняют «ленинские» картины на прежнем видном месте.

На «Зимний взят» Владимира Серова никто не покушается. С провинцией сложнее. Там руководители преимущественно политкорректные центристы, и поэтому картина «В. И. Ленин на экзамене в Петербургском университете» Орешникова с коридора главного здания Петербургского университета съехала на кафедру.

Картины с Лениным, картины русских художников-реалистов с их острыми, предреволюционными сюжетами (Г. Мясоедов, В. Маковский, Н. Неврев, Н. Касаткин, В. Сварог, И. Владимиров и другие) трудно отыскивать. Они распылены. Полутемные, полусырые хранилища, какие-то запасники, свертки, «реставрации»… Беспризорные каталожные карточки… Хранители, в основном молодежь, материалом не владеют. Времена самоотверженных и самозабвенных Гейченко безвозвратно ушли.

Счастливые исключения нам встретились в ленинских музеях Ульяновска, Пскова, Шушенского, в Красноярском художественном, Минусинском краеведческом.

Пришлось долго шерстить заграницу, апатичную и к Марксу, и к Ленину. Но все же удалось получить картины из Тампере, Манчестера, Кракова, Праги, от Французской компартии.

Наконец, третья составляющая книги. Это советская Кинолениниана, взявшая, на мой взгляд, наибольшую художественную высоту. Недаром Совтелеэкспорт торгует ею по 36 тысяч за минутку. Нелишне нам и нашим детям обращаться к киношедеврам, где актеры Б. Щукин, М. Штраух, Ю. Каюров, М. Ульянов, позже В. Романов по игре и гриму мастерски запечатлели образ Ильича. В книге часто соседствуют документальное фото Ленина и кинокадр — не найти отличия.

Эти три слоя и составляют нашу книгу. Прецедента в «ленинском» книгоиздании не было.

«СП»: — Какой характер, жанр носит сам текст книги?

— Мы избрали мускулистый, повествовательный текст. Это не беллетристика, не научное исследование, не публицистика, не полемика. Никаких комментариев и рассуждений. Сплошная чересполосица: жизнь и дела Ленина — воспоминания его современников.

Мне кажется, что литература о Ленине в 20-е-30-е годы была более демократичной, близкой, «вольной». Так, Н. Бухарин, разъясняя лозунг Ленина в годы Первой мировой «Повернуть ружья против своих правительств!», так характеризовал позицию Каутского и других оборонцев: «Если данное буржуазное государство будет завтра в моих руках, то нечего его разрушать, а, наоборот, его надо защищать, потому что завтра оно будет моим». Понятно, убедительно даже в избе-читальне.

А вот из официальной биографии: «Он дал решительный отпор Мартову и его приспешникам, использовавшим съезд Лиги для беззастенчивой лжи и клеветнических выпадов против большевиков».

Теперь представим: семидесятые годы, угол Невского и Садовой, кофейня «Сайгон», пристанище ленинградского бомонда, половина — студенты университета, все ходят на кафедру марксизма-ленинизма. И они могли это читать?

Кстати, Владимир Ильич говорил Горькому: «Жаль — Мартова нет с нами, очень жаль! Какой это удивительный товарищ, какой чистый человек!»

Мы ничего не могли взять, даже как подсказку, из учебно-просветительской литературы сталинско-брежневского периода. Писательское перо к теме Ленина не допускалось, историки упражнялись в литературе сами. И поэтому забастовки в официальной биографии «вспыхивают» 100 раз, другого глагола нет. Литература — не удел интеллектуальной корпорации под именем «Институт марксизма-ленинизма». Он вызывает благоговение другим: исполинской работой по изучению и сохранению ленинского документального наследия — 108 томов, только биографическая хроника 13 томов!

Книга не претендует на «неизвестное» в Ленине, как это, бывает, красуется на титулах. «Неизвестного» Ленина нет, а есть не до конца прочитанный, не освоенный или вообще непрочитанный. Откройте его. Владимир Ильич оставил немало твердо выжженных формул, которые цепляют ум и сердце, служат уроками, даже открытиями.

Например, в полемике с группой Плеханова о «широком слое» вместо пролетарской партии он пишет: «Может ли сила сотни превышать силу тысячи? Может и превышает, когда сотня организована. Организация удесятеряет силы». О глобальной причине войн — разной скорости роста разных частей всемирного хозяйства: «А раз соотношения силы изменились, то в чем может заключаться, при капитализме, разрешение противоречия кроме как в силе?»

О подлинном марксизме: «Марксист лишь тот, кто распространяет признание борьбы классов до признания диктатуры пролетариата». О продразверстке: «Если мы решили правильно — а, по-моему, правильно, — то почему же при диктатуре пролетариата пролетариат гибнет с голоду?»

Цитат у нас из ленинских работ свыше двухсот.

«СП»: — Кому адресована ваша книга?

— Вообще-то она лучший подарок — ветеранам, старшему поколению, родителям. Возможно, кто-то из поколения младшего, пролистав книгу, пожелает раздвинуть рамки своих знаний, пойдет глубже и шире.

Вот Ноябрьская революция в Германии (1918-й), Владимир Ильич считал ее почти свершившейся. Но так не случилось. Почему? Мы апеллируем к Луису Фишеру («Жизнь Ленина», 1965), «нашему» американцу, свидетелю становления Советской власти. Он показывает, что еще боеспособные после войны 3,5 млн. штыков германской армии и «одиннадцать месяцев большевистской диктатуры в России отбили у социал-демократов и у Каутского еще остававшийся у них вкус к революции».

Ленин оказался за гранью марксовых идей, которые, по признанию самого Маркса, сводятся к неизбежности диктатуры пролетариата. И точка. Ленин сталкивается с новыми явлениями, с новой исторической полосой, его марксизм должен стать шире, но не порывать с марксизмом самого Маркса. Суждение Фишера подталкивают к пониманию сложного политического, да и философского, положения Владимира Ильича.

Для меня риторический вопрос: а был бы февраль 17-го без Ленина? На Западе социал-демократы носятся с февралем как с писаной торбой. Но февраль — это слом самодержавия, с которым Ленин боролся большей частью своей жизни. Дрались большевики, а не социалисты, и не в салонах и на банкетах, а в тюрьмах и на этапах, в Сибири и в подполье. И к октябрю вместе с ним была половина армии и большинство Советов.

Горький писал, что ненависть к Ленину «отвратительно ясна, ее синие чумные пятна всюду блещут ярко». Но и любовь к Ленину, добавлял он, «ждет чуда, но ничего не делает, чтобы воплотить свою силу в тело жизни, почти омертвевшей от страданий, вызванных духом жадности у одних, чудовищной глупостью — у других».

Вот видите: наша книга может проложить мостик и к Горькому, и к Бухарину, и к Крупской, и к Фишеру…

---

Книга-альбом «Lenin's Path. In Events, Reminiscences, Art» выпущена при поддержке Банка «Солидарность»

Приобрести русское издание книги по более экономной цене можно: в Москве в магазине «Фаланстер», центр — (495) 749−57−21; в других городах бандеролью из редакции — (910)470−03−91, redaktor100@gmail.com