Николай Бондаренко: Регионы России стали колониями Москвы

Федеральный центр обирает регионы, чтобы обвинить их в нахлебничестве и принудить платить политическую дань. Сверхцентрализация тормозит не только экономическое, но даже интеллектуальное развитие страны. Регионы деградируют и пустеют. Чтобы остановить эти процессы, необходимо вернуть население в политику и делегировать максимум полномочий местной власти, считает Николай Бондаренко, общественный деятель, политик, создатель видеоканала «Дневник Депутата».

Есть ли жизнь в Замкадье? Как проблемы субъектов Федерации отражаются на состоянии страны? «Свободная Пресса» предлагает взглянуть на губернскую жизнь глазами погружённого в неё политика.

«СП»: По итогам первого квартала Саратовская область лидер по убыли населения. Объясняется это оттоком. На стабилизацию численности населения требуется порядка 200 миллиардов рублей. Для сравнения: годовой бюджет области 124 миллиарда.

— Люди бегут от безысходности. Это проблема не только моей родной Саратовской области, а всего Замкадья. Если раньше области мерились масштабными проектами, крупными стройками, то сегодня соревнуются, где ужаснее дороги, кто лидер по нищете, рекордсмен по вымиранию или оттоку населения. Сколько сегодня получает учитель не только в Саратовской области, но и вообще в центральной части страны? 25 тысяч. А в Москве при той же нагрузке, с такой же квалификацией, с теми же условиями труда в 5−6 раз больше. К чему это приводит?

---

Прямая ссылка передачи на YouTube. Смотрите все передачи СП-ТВ

Подписывайтесь на YouTube-канал «Свободной Прессы». Мнения, аналитика, репортажи

---

Педагоги, врачи, работники культуры и спорта едут в поисках лучшей жизни в Москву. Бросают родной дом, друзей, все, что связывает с корнями, потому что им нечем платить за ипотеку, у них нет денег собрать ребенка в первый класс или к 1 сентября, нет возможностей для досуга и отдыха, элементарно не хватает на продукты или лекарства. То есть создаются условия, при которых регионы зачищаются, чтобы оттуда уехало как можно больше людей.

Понятно, что местной власти это выгодно: меньше людей — меньше вопросов, куда, например, деваются наши нефтегазовые доходы или почему чиновникам в очередной раз повысили зарплаты. А чтобы обслуживать ту инфраструктуру, которая осталась, и промышленность, которая пока не уничтожена, столько людей просто не нужно. А «нахлебники», которые просят прибавки к пенсии, индексации зарплаты, еще чего-то — это головная боль. Так что причина оттока населения — не какая-то ошибка. Это результат системной работы, множества соответствующих законов, инициатив, предложений…

Будучи депутатом регионального парламента, я наблюдал, как эта политика реализуется. Когда принимаются бюджеты, которые не содержат средств для того, чтобы ответить по своим обязательствам. Например, чтобы привести дороги в нормативное состояние, нужно 140 миллиардов. То есть ситуация запущенная. А нам говорят: разруха — советское наследие, коммунисты во всем виноваты, Ленин бомбу заложил под Россию. При этом недофинансируется даже тот минимум, который нужен на текущий год. И проблема усугубляется.

«СП»: Вы знаете регион изнутри — и как бизнесмен, и как депутат. Саратовская область самодостаточна?

— «Как бизнесмен» — сказано громко. Бизнесом я давным-давно не занимаюсь, власть сделала всё, чтобы запретить.

«СП»: Тем не менее опыт есть?

— Да, и могу сказать: любой регион в нашей стране вполне самодостаточен. Клеймо, ярлык, который на нас навесили, что у нас одни нахлебники — абсолютное вранье. Мы дотационные по Бюджетному кодексу, по правилам, когда забирают самые жирные куски: НДС, налог на добычу полезных ископаемых, акцизы — всё, что легко взять. А что оставляют на местах? Попробуйте у бабушки, у которой пенсия 10−11 тысяч рублей, налог за ее дачку, за клочок земли взять.

Я подсчитал: приблизительно 150 млрд рублей центр забирает из экономики региона. И в среднем по нашей стране такая же ситуация. Значит, губернаторы пойдут в Москву с протянутой рукой: дайте нам, пожалуйста, денежку ответить по своим обязательствам. Я не защищаю губернаторов. «Единая Россия» дорожит своими постами гораздо больше, чем интересами людей. Губернаторы согласны с нищенской участью своих регионов, прикрывают это дело. Но проблема-то остается.

Поэтому, конечно, самодостаточны. Если мы возьмем советский период, в 1991 году половина от нефтегазовых доходов, в частности — моей области, оставалась на местах. Половина! Сегодня не оставляют вообще ничего. Выжимают как мочалку. А — на минуточку — отсюда в 1943-м пошла газификация России, первый тонкостенный трубопровод. На год позже, чем в США. Это огромное достижение. А сегодня кому эти богатства принадлежат, на кого работают?

«СП»: Ваши слова, процитированные пару лет назад «Свободной прессой»: «В самой, простите за выражение, богом забытой деревушке, где никогда канализации не было и света, даже там есть наши товарищи, которые объединены общей идеей». Речь, понятно, о коммунистической идее. А чем сегодня живет саратовская деревушка? Во что там чаще верят — в бога или в социализм?

— Саратовская область — некий срез ситуации в России в целом. Народ одурманен. Телевизор страшнее атомной бомбы. Он убивает в людях надежду, веру в себя, в свои силы. Он поставил на колени миллионы людей, заставил их отказаться от будущего и от того наследия, за которое боролись, не жалея себя, и умирали наши предки.

Телевизор, который поработил людей, который навязал им ложь, что выбора нет, что все одинаковые, что все будут воровать, даже если придут другие, всё повторится. Но при этом чудовищном насилии над населением мы видим, как объективные факторы в виде усугубления положения граждан, обострения их нужд и бедствий с каждым годом набирают силу. И эта реальность все равно сметет любые субъективные барьеры.

В этом нет сомнения. Мы видим, как падает доверие к традиционным СМИ, к государственному телевидению. Общество теряет интерес к пропагандистским шоу. Почему? Люди прекрасно понимают, что телевизор — способ манипуляции сознанием. Да, досуг можно занять, но правду ищут в других источниках. Люди начинают понимать, что интернет — не место развлечений, а поле битвы идеологий, политических позиций.

Именно этим объясняется звериный натиск власти на эту свободную площадку. Уже не средства массовой информации или отдельные аккаунты, а целые сегменты интернета идут под нож. Потому что власть боится, она теряет монополию на информацию. А в конкурентной борьбе не выдержит никакой критики. За властью нет правды. Она может существовать только в отсутствие альтернативного мнения. А интернет такой возможности не дает, поэтому стоит задача его уничтожать.

В прошлом году я приехал в очень маленький населенный пункт, там несколько десятков домов. Встречаюсь с местными жителями — бабушка, ей, может быть, лет 80, говорит: «Ой, Николай Николаевич, как хорошо, что вы к нам приехали!» Спрашиваю: «Разрешите, пожалуйста, узнать, где вы про меня слышали?» — «У нас у Марфы Ивановны планшет, внук подарил. Мы собираемся вечером и смотрим вас на Ютубе». Напрашивается параллель с дореволюционной Россией, когда газета или листовка попадала в деревню, собирался круг односельчан, и они изучали, что в стране происходит, какие новости, какие идеи.

«СП»: Вы ведете активную политическую деятельность с 2011 года. Что изменилось в регионе за это время? Прослеживаются какие-то тенденции?

— Совершенно разрушительные. Основа любого общества — производство: заводы, фабрики. Они же уничтожались не в 90-е. Они разрушаются сейчас, на наших глазах — крупнейшие предприятия, гордость моей родной Саратовской области: СЭПО, где выпускали знаменитые холодильники, ТролЗа — половина Европы ездила на этих троллейбусах, жиркомбинат, крупнейший в Советском Союзе, — все пошло под нож.

«СП»: Одно из самых известных предприятий Саратова советских времен — авиазавод.

— На месте уникальных предприятий, которые были гордостью не только региона — всей страны, в мировых передовиках ходили, сейчас свалки или торговые центры. Вот и авиационный завод, про который вы вспомнили…

Там отгрохали огромный торговый центр, продают западную продукцию. Зачем нам самолеты? Это же независимость, самостоятельность, суверенитет. А надо, чтобы мы стояли перед Западом с протянутой рукой: двигатель нам отремонтируйте Христа ради. Или искали бы возможности через третьи страны. У нас же все своё было. СССР — единственная страна на планете Земля, которая имела полный цикл создания самолетов. И Як-42, и другие рабочие лошадки гражданской авиации — самые безопасные, очень качественные — все под нож пустили. В угоду финансовым интересам других стран.

«СП»: Нет надежды, что в Саратов вернется самолетостроение?

— При этой власти не вернется ничего, кроме разрухи, кроме страшных социальных бедствий. Должна проводиться национально ориентированная политика, ставиться конкретные задачи, прорабатываться план. У этой власти ничего нет, кроме пустых обещаний, что все будет хорошо — слава «Единой России».

Если мы посмотрим на подготовку законодательную или с точки зрения бюджетных начал — выделите на это средства, поставьте профильным ведомствам задачу. У нас сегодня министерства промышленности по всей стране занимаются тем, чего нет. Сейчас идёт громкий процесс в регионе: завод автономных источников тока — самое передовое в России предприятие — банкротят. Преднамеренно. С единственным умыслом — чтобы московские инвесторы, финансовые воротилы, какие-то свои задачки порешали. Никто это даже особо не скрывает. Какая промышленность?! Если идет плановое её сокращение — да, вопросов нет.

«СП»: Областная власть не в состоянии этому воспрепятствовать?

— Проблема любой замкадной власти, в том числе в моем регионе, в ее несамостоятельности. Местные чиновники не выражают интересы общества, служат господину. И отрабатывают ту повестку, которую им присылают эсэмэсками. Поэтому, конечно, боятся лишний раз голову поднять. Вдруг за эту областную инициативу прилетит из Москвы, на чьи-нибудь финансовые интересы наступишь. Еще и кресла лишишься, а это зарплата, возможности для освоения бюджетов, каких-то личных инициатив. Где-то фирмочку свою продвинул, заказики муниципальные, подрядики получил. Конечно, любой чиновник дорожит этим больше, чем своим регионом, краем.

«СП»: Вы говорили о зарплатах учителей. А сколько сейчас в среднем зарабатывает саратовец?

— Росстат нам озвучивает, что порядка 50 тысяч рублей, то же самое управа муниципальная или городская. Но мы ж прекрасно понимаем, что это средняя температура по больнице. Нас интересуют медианные цифры, то есть зарплата, которую получает большинство. А когда мы говорим о больнице, да о любом медицинском учреждении: у фельдшера 12 тысяч, пусть даже 30 тысяч рублей, у главврача — 250 тысяч. В среднем — вроде как оба достаточно сыты. Но это ложь.

Реальная зарплата в регионах — 25−30 тысяч, где-то, кто поудачливее — до 40, пусть даже 50 тысяч, но молодая семья на эти деньги прожить не может. Сколько десятков лет им нужно копить, чтобы решить квартирный вопрос?! А у нас сегодня 80 процентов населения требует незамедлительного улучшения своих жилищных условий.

Молодые вынуждены тесниться с родственниками — с бабушками, с дедушками. Отсюда страшная статистика по разводам. Мы удивлялись, когда каждый третий брак, потом каждый второй заканчивался разводом. Сейчас, по данным Росстата на начало этого года, 9 из 10 браков распадаются. Где традиционные ценности, о которых власти якобы пекутся? Когда детишки и еще несколько поколений на маленьком пространстве, адекватный человек на стену полезет. А ведь он работает на износ, с утра до самой ночи, без возможности отдохнуть. Конечно, это бьет по семье.

«СП»: Решение каких социальных вопросов, помимо квартирного, тяжелее всего дается?

— Идёт чудовищное наступление на образование и здравоохранение. Оптимизация — это и уничтожение самих учреждений: больниц и школ, и всей инфраструктуры. Второй момент — кадры.

При том уровне заработных плат, о котором мы говорили, если берем в среднем по стране, у нас в здравоохранении и медицине не хватает до 50 процентов узких специалистов. То есть понастроили ФАПов — простите, из дерьма и палок, самых дешевых материалов, ветер дунет, и все рухнет, но проблема даже не в этом.

На этих ФАПах амбарные замки, потому что внутри нет ни одного медицинского работника. Сделано всё, чтобы сформировать такой образ, такой государственный заказ, чтобы молодежь не шла учиться, чтобы она не видела перед собой план работать в этой профессии и стать специалистом. 30 лет власть беспощадно эксплуатировала наследие СССР: и его основные фонды, и — главное — кадровый потенциал. Поколение советских специалистов, которые получили блестящее образование, были востребованы, имели возможности для творческого развития, уходит. И проблема с кадрами только усугубляется.

«СП»: А куда сегодня идет молодежь?

— Кричать «Свободная касса». В «Макдональдс». Какие-то экономисты, юристы востребованы. Но среднетехнического образования у нас сегодня нет, реальные специалисты для производства не готовятся. Политика, которую проводит власть, сделала это ругательным словом. То есть, если работаешь на заводе, ты — неудачник. Какой сегодня в обществе понятный посыл от государства? Кем хотят становиться детишки? Каким видят их будущее родители? Прокурор, фээсбэшник, судья. Какой-нибудь банкир, бизнесмен. Но точно не человек труда. Нет у власти сегодня таких интересов и целей. Поэтому молодежь идет куда угодно, лишь бы на жизнь заработать.

«СП»: В малый бизнес?

— Молодежь, конечно, заинтересована в этом, но мы видим, что непостоянные правила, чудовищное коррупционное давление и административные барьеры людей из этой сферы выметают.

«СП»: Это выводы на основании личного опыта?

— И опыта общественной, политической работы тоже. Часто сталкиваюсь с этим. Приходят предприниматели и жалуются: новые кассовые аппараты навязали, программное обеспечение. За всё заплати. Взвинтили штрафы. Приходят с одной структуры — дай, с другой — дай. Коммуналка растет в цене. Раз, и ввели мусорного оператора. И у предпринимателя кратно выросли траты на эти нужды.

Самое страшное, что угрожает национальной безопасности и экономике — падение покупательной способности. Потому что товары дорожают, а люди беднеют. И то, что они могли себе позволить вчера, сегодня — уже нет. А кому нужны товары, услуги, которые гражданину не по карману. Поэтому предприятия закрываются, банкротятся.

«СП»: Как бы вы охарактеризовали губернскую политическую жизнь? Насколько распространены левые настроения, в частности — среди молодежи?

— Основная сегодняшняя проблема — аполитичность населения в принципе. Самое страшное для системы угнетения, что народ увидит, как она может существовать. Раз — ввели новый налог, подняли штрафы, отменили пенсии, отобрали гарантии и права. Как добиться, чтобы 97 процентов угнетенного населения дальше позволяло себя грабить?

Нельзя же всех посадить. Не хватит ни тюрем, ни даже наручников. И власть принимает решение: нужно просто воспитывать инфантильное поколение. Навязывать ложные ценности, формировать клиповое сознание. Добиться, чтобы политика была людям противна, стала ругательным словом. Что это — грязь, обман, не стоит туда лезть, опасно. И власть смогла добиться инфантильности общества.

Чтобы люди жили мещанскими взглядами, чтобы их интересовал свой живот, интересы семьи, а остальное гори синим пламенем. И мы должны признать, что, к сожалению, за 30 лет удалось это сделать. Но политика — одна стороны медали. А с другой — нищета и отсутствие перспектив у населения. Не за горами ситуация, когда люди уже не смогут жить со сладким чувством потерпеть еще, подождать.

Пусть пока — в ветхом аварийном доме, на пальмовом масле, в долгах… Авось, жизнь как-нибудь наладится. Но мы видим, что 17 с лишним миллионов российских граждан уже не могут отвечать по своим финансовым обязательствам, не в состоянии оплачивать кредиты просто потому, что у них нет денег. То есть у каждого пятого уровень жизни упал настолько, что критически не хватает доходов, достатка. А завтра это будет каждый третий. И с момента, когда человек уже не может эту лямку тянуть, он вынужден заниматься политикой.

Поэтому разговор, как сегодня живет глубинка, любой замкадовский регион, конечно, актуален. Но гораздо более интересно — с диалектической, научной точки зрения — посмотреть, как он будет жить завтра, куда идет, на что власть его толкает. Я считаю, перспектива ближайшей пары лет очень серьезно изменит эту картину.

«СП»: То есть, как бы ни стремились отвратить людей от политики, протестные настроения просто отложены на время?

— Попытка «купить» граждан, минимально обеспечив их биологические жизненные потребности, в какой-то мере удалась. Люди затаились. Но лишь до того момента, покуда могут терпеть. А когда их выгоняют из домов, когда нечем кормить детей, неизбежно начинают задумываться о политике. Почему они так живут в самой богатой стране на планете Земля. Кто в этом виноват. Эти вопросы пока на втором плане. Но, как я сказал, завтра ситуация будет совершенно другая. Тема левых настроений, левой повестки — безусловно, в симпатиях общества присутствует. Но пока не приоритетна.

«СП»: Вы многое объяснили про политическую жизнь в Замкадье… Почему сегодня нет губернаторов-«тяжеловесов» вроде Аяцкова?

— Наверное, неправильно говорить, что нет. Рейтинги губернаторов разнятся. Где-то есть более волевые люди, которые могут свою повестку продвигать. Но в целом проблема в сверхцентрализации власти. Отсюда ручное управление, стремление глядеть в рот начальнику, страх проявить инициативу, потому что за нее может прилететь. Мы периодически видим публичные порки, как чиновников демонстративно снимают, а то и к ответственности привлекают. Для чего опять же? Чтобы воспитать покорную систему.

Региональная власть, муниципальная — тем более, должна быть по-настоящему независима, защищать интересы населения, своих избирателей. О ком сегодня думает мэр или, например, судья? О согражданах? Они никакой роли в назначении, переназначении не играют. А кто за это отвечает? Начальник наверху. Именно ему чиновники заинтересованы угодить. А проблемы граждан на втором месте.

«СП»: В сегодняшней российской политике есть персональная ответственность?

— Только для граждан. У них есть обязанности, они репрессируются, часто с большим шумом, чтобы другим неповадно было. А в структурах власти я не могу привести примеров персональной ответственности. Давайте посмотрим: господин Мантуров. Что у нас с импортозамещением? Никакого продвижения с 2014 года, вообще ноль. Куда пошли деньги, которые выделялись сотнями миллиардов, триллионами? Что сделали с Мантуровым? Назначили вице-премьером. Это что такое? Это поощрение вместо увольнения.

На самом деле, как мы можем предположить, вещи, которые озвучивают нам с экранов телевизоров во время предвыборных кампаний, не являются реальной целью. Она от общества скрыта. Реальная цель — закрепление за Россией статуса «страны-бензоколонки». Чтобы у нас не было никакого научного потенциала. Чтобы все вопросы промышленности, производства канули в Лету. Власть здесь не просто потакает, а продвигает эту политику.

«СП»: Как много у нас молодых активистов с левыми взглядами?

 — Огромное количество. Я за последние несколько лет объехал почти 50 регионов, и такая гордость берет, когда видишь молодых людей с горящими глазами. Вдохновленные борьбой, они, несмотря на все проблемы, риски, угрозы, берут на себя эту ответственность.

«СП»: Система социальных лифтов работает?

 — Нет, конечно. Она не может работать при кадровой политике, которую проводит власть, кумовстве и волюнтаризме. Когда на должности в крупнейших компаниях назначают детей или любовниц, других близких людей.

Власть сегодня выстраивается и формируется по принципу не талантов, а удобности. Чтобы человек был послушный, и абсолютно наплевать, как он будет управлять. Господин Сердюков, который замарался в коррупционных скандалах, сегодня чем занимается? В тюрьме сидит? Нет, руководит авиастроительной корпорацией, которая должна самолёты отечественные производить. Это же смешно. Выступает и говорит: «Мы добьёмся побед». Он-то, может, и победит, но страна от этого только проиграет. Поэтому, какие социальные лифты? Они — антисоциальные.